16-й перед 17-м

 В прошлый раз, - а было это уже год назад, – заканчивая заметки о состоянии дел на «постсоветском пространстве» (в его важнейших частях – России и Украине), я обещал рассмотреть варианты дальнейшего развития событий. Задержка с выполнением обещания всегда непростительна, но в данном случае она оказалась в чем-то выигрышной, поскольку за прошедшее время пространство для маневра у российской верхушки значительно сузилось, и дальнейшая траектория определилась сама собой – просто в силу отсутствия альтернативы.   

Сначала вкратце повторю сказанное о предыстории нынешнего состояния дел, не поясняя деталей, поскольку содержание предыдущих заметок этого цикла, как раз и сводилось к попытке доказательно объяснить, что представляет собой постсоветская охлократия и какова логика ее мутации. Понимая, что большинство возможных читателей прочитало не все, сочтя многое слишком скучным, вынужден констатировать, что пишу я не для большинства. А потому буду исходить из предположения, что изложил я свою точку зрения и свои аргументы достаточно развернуто, и дальнейших пояснений по существу вопроса не требуется.

Около ста лет назад на территории загнившей охлократии, называвшейся «Российская империя», утвердилась социальная система нового типа – предельная форма охлократии («советский социализм»), нацеленная на установление полного контроля над каждым поступком каждого члена этого псевдообщества, уничтожение видового признака хомо сапиенс – созидательной творческой деятельности - и, следовательно, на подавление и уничтожение биологического вида «человек разумный», с соответствующим вытеснением его сборищем недопустимо отклоняющихся от видовой нормы вариаций, способных существовать лишь за счет паразитирования на материнском виде. Напомню, что термин «охлос» ( «чернь», «сброд» и т.д.) имеет в данном контексте строго определенное значение и означает не абстрактно «нехороших людей», а категорию особей, по ключевым параметрам психики, отвечающим за соблюдение видовых моральных норм, в той или иной степени выходящих за пределы  допустимого отклонения от нормативных характеристик биологического вида «хомо сапиенс сапиент» и фактически не принадлежащих к нему (строгое обоснование и объяснение, которое я давал в своей книге, я вкратце пересказал в одной из первых заметок).

С «экономической» (в обычном смысле слова) точки зрения, эта система имела отрицательную эффективность (т.е. эффективность любого запущенного производства могла только снижаться). Соответственно, система была полностью нежизнеспособна и могла продлить свое существование только за счет паразитирования на относительно жизнеспособных обществах, в противном случае, вынужденно находясь в состоянии самопожирания. В своей основе механизм такого паразитирования прост и сводится к внедрению импортных технологий и оборудования (покупке, краже и копированию и т.д.) в обмен на экспортируемое сырье (и вообще на все, что можно продать из доставшихся от предыдущего государства материальных благ). На первом этапе, при отсутствии возможности широкомасштабного экспорта сырья, система вынуждена была сначала перейти в состояние самопожирания, уничтожая население ради построения добывающей промышленности, а затем прибегнуть к прямой военной экспансии, в результате которой, в силу удачного стечения обстоятельств, были получены технологии и доступ к экспортным рынкам.  

После этого система смогла перейти к обмену сырья на товары и технологии. Однако, такой способ паразитирования на жизнеспособных обществах требовал постоянного обновления быстро теряющих при внедрении свою проектную эффективность технологий и оборудования, то есть - опережающего роста цен на сырье. И хотя для взвинчивания сырьевых цен была выстроена целая система «геополитического противостояния империализму», достижения этой советской «геополитики», пытавшейся дестабилизировать ситуацию и насаждать «прогрессивные народные правительства» в сырьевых регионах, оказались в итоге совсем не пропорциональными затрачиваемым усилиям и средствам – после первых начальных успехов («энергетический кризис» рубежа 70-х), сырьевые цены стабилизировались и неизбежно вернулись к нормальным значениям, а советская «геополитика» начала приносить лишь убытки.

Оказавшись на краю полного банкротства, система была вынуждена нащупывать способы продления своей агонии, объявив очередную «борьбу с коррупцией», а затем – очередную «перестройку». Но к этому моменту внутри иерархии охлоса уже вызрели предпосылки нового этапа мутации системы. В изменившихся после предыдущей перестройки («хрущевской оттепели») правилах существования  иерархии и продвижения в ней, пригасивших уровень внутренней агрессии и исключивших быстрое продвижение, значимые иерархические места стали доставаться по выслуге и в практически несменяемое владение относительно слабоагрессивным индивидам, нацеленным на сохранение своего привилегированного положения и пользование закрепленными за их иерархическими местами материальными благами (пусть скудными по меркам развитых стран, но, в сочетании с привилегиями, весьма значительными относительно основной массы населения).

Таким образом, основной агрессивный потенциал скопился на невысоких и периферийных ярусах («комсомольская работа», «партийная журналистика», КГБ, «дипломатическая работа» и т.п.), куда шли «делать карьеру» молодые более агрессивные особи, которые быстро обнаруживали, что им очень долго придется оставаться лакеями при не торопящихся на покой старших товарищах. В качестве единственно возможных каналов реализации агрессии, эти особи завязывали разнообразные связи как между собой, так и с не входящими в иерархию работниками торгово-распределительной системы (или даже криминальными кругами), позволяющие получать как неофициально допустимые, так и вообще нелегальные доходы.      

Соответственно, эти особи не имели стимула отождествлять себя с единой централизованной иерархией и были готовы в любой удобный и безопасный для них момент поддержать ее распад. Причем, образовавшиеся  связи постепенно протягивались наверх, - либо по мере продвижения участвующих в этих связях особей, либо за счет включения в них более агрессивных из тех относительно слабоагрессивных, которые ранее продвинулись по выслуге. В итоге, внутри формальной иерархии с ее формальными связями и формальной системой субординации, образовалась паутина неформальных связей, готовая в удобный момент преобразоваться в новую иерархию.

Когда этот момент наступил, возникла развилка между двумя направлениями дальнейшей мутации системы: превращением «общенародной собственности» в систему частных кормушек в рамках прежней централизованной иерархии (подобно китайскому варианту мутации) и ликвидации централизованной иерархии с временной заменой ее на систему кормушек, связанных неформальными отношениями. Но после того, как развилка была пройдена и единая иерархия распалась, уровень агрессии в процессе перегруппировки статусов и борьбы за кусочки «общенародной собственности» стал расти и – на фоне растущей «социальной напряженности» - начал угрожать стабилизации системы, невозможной без оформления надежной и  упорядоченной привязки «собственности» к властной иерархии, т.е. без упорядочения правил продвижения в системе, сводящих к минимуму неконтролируемую взаимную агрессию (напомню, что единственный способ превратить частную собственность из средства созидания в средство паразитирования заключается в ее подконтрольности властной пирамиде, а естественным и единственно возможным способом организации паразитических гоминидов является тип структурирования, описанный этологами для некоторых видов человекообразных: централизация с выделением доминанта и приближенных субдоминантов, помогающих контролировать послушание и подавлять потенциальных конкурентов - в противном случае, взаимная агрессия быстро разорвет эту структуру).  

Однако, для выработки упорядоченной и контролируемой сверху системы кормушек, эти кормушки должны были подпитываться большими доходами. Бесперспективная и оказавшаяся невозможной на практике попытка  осуществить «наиболее экономичный» вариант взаимодействия с относительно жизнеспособными обществами в более ли менее чистом виде (продажа сырья и покупка всего необходимого без попыток наладить собственное крайне затратное и принципиально неэффективное производство), быстро привела к созданию громоздкой и внутренне противоречивой системы перераспределения, способной – как и вся псевдоэкономика – поддерживать свое существование лишь за счет постоянно растущего экспорта сырьевых ресурсов, опять же, невозможного без роста цен на сырье, который сдерживал бы неизбежное сужение кормовой базы с соответствующим ростом внутренней агрессии. Следовательно, для структурирования иерархии и, тем более, для ее дальнейшего существования, было необходимо возрождение «советской геополитики» другими методами.

Когда, после выдвижения соответствующих запросам момента особей, эта задача была ими решена с помощью ряда провокаций (важнейшей из которых была провокация 11-го сентября, приведшая к остановке строительства трубопровода ТАПИ, росту сырьевых цен и перехвату туркменских запасов), появилась возможность структурирования системы с включением в состав ее формальной и неформальной иерархии всех готовых соответствовать критериям и правилам системы паразитических гоминидов,– от соответствующих простых бандитов до соответствующих высших чиновников и «олигархов».    

Но несмотря на выработку правил и некоторую стабилизацию системы, ее возможности оказались исчерпаны даже в идеальных для нее условиях огромного роста нефтегазовых цен в течение почти полутора десятилетий. Кормушки постепенно монополизировались узким слоем субдоминантов, количество рвущихся к кормушкам росло, уровень внутренней агрессии в системе повышался. Возникла ситуация, сходная с периодом накануне советской «перестройки» - эффективность постсоветской псевдоэкономики, несмотря на участие западных специалистов и доступ к западным технологиям, снижалась даже в условиях постоянного роста цен на сырье (пусть механизм этого снижения был несколько иной, но он вел к тому же результату - банкротству системы).   

В итоге, внутри иерархии возникло несколько критических точек, напряжение в которых нарастало и давало суммарный вектор, подталкивающий к «перестройке». На фоне все заметней проявляющегося кризиса системы в РФ, произошли известные украинские события, неуклюжее вмешательство в которые, способствовавшее украинской Перестройке 2.0, создало дополнительное напряжение в системе и, заодно,  ускорило ее банкротство. А давно ожидавшееся возвращение к норме искусственно завышенных нефтяных цен сразу поставило под вопрос возможность выживания постсоветской охлократии.  

 Если рассуждать с точки зрения самосохранения охлократической системы (пренебрегая пока внутренним трением в ней и истощением подпитки извне), то у нее могут быть лишь три варианта оттянуть свой распад. Необходимо подчеркнуть, что речь идет о чисто умозрительных вариантах, поскольку сам факт возникновения нынешней ситуации доказывает, что общий инстинкт самосохранения оказался слабее эгоистических противоречий.

В чистом (предельном) виде эти варианты выглядели бы так. Вариант первый. «Перестройка» с «перезагрузкой». Вариант второй. Самоизоляция и установление военизированного режима с разделением на три касты: несколько десятков тысяч семей в той или иной степени привилегированного сословия, несколько миллионов разного рода опричников и десятки миллионов бесправного населения (то есть, структурное оформление и закрепление де юре положения, складывающегося де факто). Наконец, наиболее заманчивый вариант: сочетание плюсов двух первых вариантов – сочетание «перезагрузки» в отношениях с Западом и военизированного феодально-кастового режима внутри страны.

Парадокс в том, что хотя я и делаю акцент на нынешней ситуации, но в действительности – и я уже подробно обосновывал это – иных вариантов, кроме очередной «Перестройки» или установления охранительной военной диктатуры, у постсоветской охлократии не было изначально, а к наиболее заманчивому варианту («интеграции в мировую экономику» на своих условиях, позволяющих паразитировать во взаимодействии с Западом и не затрагивающих условия власти паразитических особей внутри страны) изначально стремились, но, как выяснилось, тщетно.

То, что мы наблюдаем последний год-полтора, можно оценить как завуалированное установление военного режима, а начиная с вмешательства в Сирию, как попытку выстроить вариант, воспринимающийся паразитическими гоминидами в качестве наиболее заманчивого, оптимального для них. Причем, в нынешней ситуации речь идет даже не столько об оптимальном, сколько о единственно возможном варианте продления агонии.

Действительно – ведь само по себе, без перезагрузки,  военное положение имеет тот недостаток, что оно может лишить постсоветскую охлократию РФ остатков легитимности в глазах Запада (с соответствующими последствиями для экономической ситуации внутри РФ и, главное, для выведенных на Запад активов весьма ценящей свой доступ к западной жизни «российской элиты»). Но если не попытаться обеспечить власть паразитических особей средствами прямого открытого подавления (военного положения), то остается только «перестройка». Перестройка имеет тот недостаток, что ее трудно контролировать, а главное, никому не понятно, как ее проводить, поскольку нет никакой вызревшей внутри среднего слоя иерархии альтернативной системы связей, которая могла бы стать опорой для тех товарищей из верхнего слоя иерархии, которые заинтересованы в перестройке. Причем, все понимают, что перестройка резко повысит уровень внутренней агрессии внутри иерархии и что она невозможна без оттеснения от власти наиболее олицетворяющей эту власть верхушки с их приближенными. И вполне понятно, что обосновавшихся наверху товарищей такая перспектива не устраивала. И уж тем более она не устраивала верховного иерарха системы. Однако, совсем не факт, что интересы упомянутых товарищей и интересы верховного иерарха полностью совпадают. 

Следует учесть, что даже в момент наибольшей консолидации властной пирамиды, кремлевский сиделец не имел (и в принципе не мог иметь) той полноты власти, которую ему приписывали и приписывают до сих пор. Пешка, проведенная в ферзи, безусловно, приобретает значительные возможности, но она не может делать ходы не считаясь с относительной силой и взаимным расположением других фигур (включая обычных пешек). Но начиная с момента, когда кремлевский «национальный лидер», напуганный призраком «перестройки», решил опереться на наиболее агрессивных особей, он неизбежно сам в итоге отдал им если не власть, то преобладающее влияние (заодно окончательно развалив пресловутую «вертикаль»). Апофеозом стало демонстративное убийство Немцова, которое все осведомленные о нравах верхушки комментаторы расценили как фактическое отстранение нацлидера и переход реальной власти в руки так называемого «силового блока» (т.е. тех высокопоставленных особей, без содействия которых невозможно было вообще убить под окнами Кремля кого бы то ни было, а тем более известного оппозиционного политика).

Именно  после этого (хотя неизвестно, в результате ли этого) начались бомбардировки в Сирии. 

Для всех неожиданное вмешательство в ближневосточный регион стало последней попыткой добиться желанной цели. Но оно, опять же, само по себе давало больше минусов, чем плюсов. Все отнеслись к бомбардировкам Сирии с естественным подозрением и оценили их как «попытку отвлечь внимание от Украины» и «заставить Запад с собой считаться».

Между тем, с момента вторжения все ставки были сделаны на одну карту, и единственный вариант выживания российской охлократии стал выглядеть так: налаживание, по возможности, отношений с Западом («перезагрузка») при одновременном введении военного положения внутри РФ – проще всего, под предлогом терактов, совершенных якобы исламистами, мстящими за ИГИЛ (что можно преподнести перед Западом как тяжкую плату за борьбу с ИГИЛ). И без реализации этого варианта никакое выживание постсоветской системы уже не представлялось возможным.

 Однако, поскольку российская верхушка, искренне убежденная во всепобеждающей силе наглости и в том, что Запад обязан считаться с неприкосновенность сирийских бизнес-интересов этой верхушки, пыталась настоять в Сирии на своем, обостряя конфронтацию, то быстро выяснилось, что никакая «перезагрузка» не пройдет. Но тут очень кстати произошли теракты в Париже, а затем в Германии  – быть может, не столь же критически важные, но такие же нужные и своевременные, как теракты 11-го сентября в Нью-Йорке.

На первый взгляд могло показаться, что первоочередные проблемы выживания системы были решены к общему удовлетворению  – «нацлидер» отправлен налаживать отношения, а особи из «силового блока» и связанные с ними другие сторонники военизированного режима,  в согласии и во взаимопонимании со многими «сторонниками перестройки», потихоньку начали нагнетать давление внутри страны.

Но поскольку паразитические особи не являются отдельным биологическим видом, то они принципиально агрессивны, то есть агрессивны не только по отношению к полноценным людям, но и в отношениях между собой. Поэтому, хотя и существуют общие интересы (сохранение паразитической системы) и, соответственно, некоторые границы проявления взаимной агрессии, каждая особь готова эти границы нарушить в случае, если она сочтет, что это будет для нее выгодно и безопасно. И если для упрощения и выделения основного мотива и основной траектории мы можем условно рассуждать с точки зрения системы в целом, то нельзя не учитывать, что как раз внутреннее трение в системе – рост внутренней агрессии - сейчас становится все более важной составляющей результирующего вектора. Грызня различных групп паразитических особей не позволяет разваливающейся системе проводить последовательную и соответствующую интересам самосохранения политику даже вне страны, а там более, внутри нее.

   

Я уже как-то сравнивал поведение паразитических особей с поведением примитивных рыб, которые заглатывают все плавающие вокруг предметы, и если им вспороть брюхо и бросить назад в воду, начинают заглатывать собственные кишки. Точно также, в ситуации предчувствия полного краха системы, которая является их естественной и единственно возможной средой обитания и пищевой базой, каждый из паразитических гоминидов озабочен, в первую очередь, обеспечением своих интересов, что вполне укладывается в известную формулу  «после нас – хоть потоп» (а в России обычно формулируют проще: «хапнуть напоследок и свалить»). Поэтому реальные усилия по сохранению системы могут предпринимать лишь особи, которым в силу тех или иных причин «свалить» затруднительно. Конечно, такие особи имеют свои интересы и могут привлечь в качестве опоры как невысокие слои «вертикали» (менее защищенные и нуждающиеся в «сильной руке»), так и рвущихся снизу к кормушкам агрессивных особей из молодой поросли.     

Эта ситуация, в целом, играла и играет на руку «военизаторам». Однако нельзя не учитывать то, что по мере укрепления наметившейся линии, все больше товарищей из «вертикали» и приближенных бизнесменов ощутят страх оказаться съеденными. И главное, что аналогичные страхи быстро появятся и у значительной части «силовиков», поскольку  так называемый «силовой блок» традиционно неоднороден. Даже если особи, контролирующие ветви этого блока – армию, различные спецслужбы, полицию, прокуратуру – будут придерживаться консенсуса, в бесчисленных звеньях более низких уровней столкновение конкурентных интересов неизбежно (нечто вроде столкновения рэкетирских банд за сферы влияния, раздел кормушек и т.д.). И как – и за счет кого - будут разрешаться  эти противоречия, нетрудно догадаться, поскольку самый простой вариант, решение своих проблем за счет населения, может срабатывать лишь до определенной границы (которая почти достигнута). Соответственно, на этих уровнях – т.е. по всему пространству системы ниже самого верха - передел сфер влияния и кормушек неизбежен. Но он в перспективе неизбежен и на уровне верхушки, поскольку иных средств пополнения ресурсов, кроме «раскулачивания» более слабых субдоминантов из числа контролирующих огромные активы и денежные потоки, попросту не будет.

Причем, поскольку единственно возможным способом удержать систему от быстрого развала является выделение доминанта, что в нынешней ситуации возможно как появление «неформального лидера», то неизбежен конфликт между претендентами на эту роль, проходящий на фоне конфликта между всеми претендентами и пытающимся восстановить свой статус формальным доминантом. 

Не следует забывать, что для установления военизированного режима тоже нужны ресурсы – лояльность охраны надо оплачивать. Однако, система уже находится в состоянии самопожирания – при снижении подпитки кормушек, более сильные начинают поедать менее сильных. Поживиться можно за счет того, кто что-то имеет, соответственно охранители сами представляют потенциальную угрозу для охраняемых. Это в тенденции сужает и круг охраняемых и круг охранителей, поскольку значительную часть менее влиятельных имущих надо отдать на корм влиятельной части охранителей.

Но если приблизить такое несколько условное разграничение к реальности, то мы вынуждены будем предположить, что круг охранителей по определению неоднороден – его верхний слой сам попадает в категорию охраняемых и тесно связан с другими охраняемыми. А вот основные слои охранителей в перспективе не прочь занять место верхнего слоя и пощипать охраняемых, включая и верхний слой охранителей.     

«Нацлидер», переведенный с прошлого года в зиц-председатели и отправленный «перезагружать», разумеется, прилагал необходимые усилия, чтобы развернуть ситуацию, используя выгоды своей представительской функции и оставшиеся административные рычаги. Но такая перспектива явно устраивала не всех (и, даже быть может, всех теперь уже не устраивает). Однако у «нацлидера» , даже оттесненного, существует неучтенный ресурс противостояния: он все-таки имеет определенные административные (и материальные) возможности и способен сыграть на внутренних противоречиях в иерархии, опираясь на те слои служилой чиновничьей номенклатуры и приближенных к ней бизнесменов, которые (и тут заметное сходство с номенклатурой периода быдлократии) относятся к категории трусливо-агрессивного или слабоагрессивного экс-демоса, принимают выработавшиеся в системе правила и боятся как неконтролируемого развития событий, так - и еще больше - полного перехода власти к «силовикам». А потому, неучтенным ресурсом (и естественным шагом) должна являться попытка провести «перестройку сверху» с опорой на упомянутые слои. Но при такой «перестройке сверху» одной опорой на служилое чиновничество не обойтись, а поскольку «нацлидер» понимает, что его функция в системе заключается также в том, чтобы в критический момент стать козлом отпущения, то он вряд ли может надеяться привлечь в союзники склонных к «перестройке» особей из высшего слоя иерархии (которые сами хотят занять его нишу и заинтересованы свалить на него все грехи), и его по существу единственный шанс заключается в установлении консенсуса с «оппозицией» и получении от нее гарантий (что возможно лишь при очень специфическом раскладе).

Вариант с более-менее пристойной сдачей «внешнеполитических позиций» (сначала Асада, затем Донбасса с обещаниями по  Крыму) в обмен на перезагрузку очень устроил бы ту часть особей из верхнего слоя, которая более склонна к «перестройке», поскольку видит в военном режиме потенциальную угрозу и себе (что вытекает из логики таких режимов) и поскольку не видит иных возможностей необходимой им «перезагрузки».

Возможно, этот вариант устроил бы и кремлевского сидельца. Но вопрос в том, что он сам уже никого не устраивает.  

Я заканчиваю эту заметку после столь необходимой и своевременной волны терактов по всей Европе, дающей шанс российской охлократии и, особенно, ее верховному иерарху опять продемонстрировать свою нужность. Поскольку состояние дел внутри российской охлократии все больше определяется влиянием внешнеполитических событий, которые усиливают или ослабляют позиции той или иной группировки, то пространство для маневра сжимается как шагреневая кожа.

Бывший доминант, начавший осенью, после парижских терактов, занимать выгодную позицию эксклюзивного переговорщика, который один лишь может обеспечить иерархии разжиревшего охлоса диалог с Западом о легализации, вскоре – после странного инцидента с бомбардировщиком - эту позицию утратил. А это в тенденции означало более острое размежевание между сторонниками военизированного режима и сторонниками перестройки. Недавно казалось, что еще один шаг, и обе линии парадоксальным образом сойдутся на отстранении зиц-председателя и своего рода военизированной перестройке (возможно, с элементами «борьбы с коррупцией», т.е. раскулачиванием не вписывающихся в новый консенсус или слишком одиозных товарищей).

 Вполне понятно, что принципиальных расхождений между «военизаторами» и «перестройщиками» нет и быть не может. Но тактические расхождения весьма существенны и рано или поздно  грозят конфликтом, поскольку в их основе лежит расхождение в способах обеспечения и защиты своей кормовой базы. И тут у «военизаторов» есть шанс попробовать на ближайшее время обеспечить свои интересы с помощью «псевдоперестройки», проведя в псевдопрезиденты фигуру, устраивающую Запад (особенно – по контрасту с кремлевским паханом, на которого усиленно – и при молчаливом согласии Запада – уже давно взваливают все грехи режима). Причем, такая фигура, как кажется, имеется. На роль псведопрезидента вполне подходит особь, эту роль уже однажды сыгравшая и умудрившаяся – несмотря на кучу принятых в ее псевдопрезиденство репрессивных законов и развязанную войну с Грузией – остаться для Запада безобидным дурачком, помешанным на айфонах и прочих высокотехнологичных игрушках.

Однако, весной произошли два всем известных и вызвавших много разговоров события: волна странных нападений непонятно откуда взявшихся «исламских террористов» в Европе и перегруппировка «силовых ведомств» в «росгвардию» в РФ.

   

Если происходящее сейчас делается не «военизаторами» под прикрытием «легитимного президента», а им самим, то это означает, что он смог использовать свой административный ресурс и стремительно возвращает себе статус верховного доминанта, играя на опережение. Тогда можно предположить, что следующим логичным шагом будет попытка разрушить назревающий консенсус верхушки «военизаторов» с группой особей, связанных кормовыми интересами с кандидатом в псевдопрезиденты, и заодно перетасовать пресловутую «вертикаль» таким образом, чтобы максимально изолировать и разобщить «опустившую пахана» группу товарищей.

Разумеется, создание этой «гвардии» все оценили как подготовку к подавлению прогнозируемых протестов населения. Чтобы не обсуждать странную уверенность «демократической оппозиции» в неизбежности, так сказать, народного гнева, можно было бы просто сделать скидку на известный факт, что власть всегда готовится к прошлой революции. Но судя даже по составу и способу формирования «гвардии», она в большей степени направлена на контроль над иерархией и, особенно, ее средними слоями. А соответственно – на предотвращение образования структуры неформальных связей, способной стать опорой «перестройки». А также, конечно, на противостояние высшему слою «силового блока».

Но процесс создания опричного войска, даже если он в первую очередь подразумевает контроль над иерархией, имеет свою логику – просто в силу того факта, что в нем задействованы те же паразитические гоминиды, основным приоритетом которых является соблюдение собственных интересов за счет всех остальных. Грубо говоря, влиятельные особи из верхушки и даже из среднего звена «гвардейцев» неизбежно начнут использовать открывающиеся им возможности, захватывая кормушки и создавая дополнительное напряжение в иерархии, а также, в процессе удовлетворения своих потребностей, оказывать дополнительное давление на население. А это – да еще на фоне обнищания основной массы населения – быстро приведет к нарастанию всех накопившихся в постсоветском псевдообществе  внутренних напряжений. Причем, можно с уверенностью предположить, что хотя поначалу проблемы будут пытаться решить за счет «быдла» и «среднего класса», т.е., в первую очередь, за счет бесправных «простых граждан» и «мелкого бизнеса», этот ресурс будет моментально исчерпан (поскольку он изначально мал). И очень быстро окажется, что у системы нет иного варианта, как использовать широкий слой рядовых охранителей – «росгвардейцев», а также неформальных охранителей (разного рода хунвэйбинов) в качестве расходного материала, переводя на них накопившееся раздражение населения. Этот слой быстро начнет утрачивать лояльность системе, поскольку обнаружит, что, с одной стороны, и в новых обстоятельствах у него нет шансов на доступ к кормушкам (за которые будет идти драка между особями, занимающими более высокое положение), а с другой стороны, он оказывается крайним – своего рода памперсом, проложенным между всеми более высокими слоями системы и недовольной массой населения (включая ненавидящих эту систему нормальных людей, готовых на активное сопротивление). Причем, предсказывавшееся мной раньше использование неформальных методов в стиле «эскадронов смерти» сделает этот процесс лавинообразным, и в нынешней ситуации сразу, если использовать известный эвфемизм, «приведет к непредсказуемым последствиям»  (я описывал механизм еще в первой заметке этой серии).

Но как будут развиваться события в 17-м году, пока говорить преждевременно. Многое будет зависеть от того, насколько быстро и насколько сильно в 16-м обострятся противоречия между «нацлидером», «военизаторами» и «перестройщиками».

Уже скоро должны пройти выборы в Госдуму, и они станут возможностью всем трем  сторонам – «перестройщикам», «военизаторам» и нацлидеру – изменить баланс сил в свою пользу. Понятно, что Госдума – чисто декоративный орган, где вся относительно независимая деятельность ограничивается лоббированием кормовых интересов различных групп, связанных с теми или иными депутатами. Но теперь речь пойдет о том, кто попробует ее контролировать в более серьезных интересах с более серьезными последствиями. Если, предположить, что две первых силы договорятся о военизированной псевдоперестройке, то все шансы на их стороне, поскольку демагогия  в сочетании с административным ресурсом пересилит имеющиеся у нацлидера рычаги влияния. Если, конечно, он сам не попробует перехватить инициативу и не прибегнет к решительной опоре на средние и нижние слои иерархии, мелкий бизнес и «народ», отдавая на съедение кого-то из слишком одиозных товарищей из ближнего круга и постаравшись присовокупить туда наиболее опасных ему из числа как «перестройщиков», так и «военизаторов» Тогда возможен кажущийся невероятным вариант, что Госдума станет органом законодательного оформления реальной борьбы за власть и полем реального столкновения противоречий властной верхушки, непримиримость которых, впрочем, не следует преувеличивать (если не иметь в виду противоречие между нацлидером и всеми остальными, вызванное тем, что и «перестройка» и военизированный режим с «псевдоперестройкой» не предполагают сохранения нынешнего нацлидера с его ближним кругом).

Но чтобы борьба за влияние и кормовую базу пошла по этому мягкому сценарию, системе необходимо дожить до осени в неизменном виде. Однако, сейчас – при сокращении подпитки экспортом сырья – система очень чувствительна к любым внешним импульсам. Эта чувствительность усиливается таким фактором, как частичная встроенность верхних слоев иерархии в западное общество, которой удалось добиться в начальный период взлета сырьевых цен. Тут уж «за что боролись, на то и напоролись». Полная зависимость положения в РФ от торгового, технологического и финансового взаимодействия с Западом, помноженная на собственную – прямо сказывающуюся на своем кармане и своей защищенности - зависимость значительной части иерархии от нормализации отношений с Западом, дают в итоге сильнейший побудительный мотив к «перестройке» (поскольку иного варианта «перезагрузки» уже нет). Но поскольку это не устраивает «военизаторов», то здесь их интересы совпадают уже не с «перестройщиками», а с доминантом. Но лишь до той степени, в какой проводящаяся сейчас политика завуалированного военного режима может осуществляться без смены вывески, под прикрытием «легитимного президента». И хотя этот «легитимный президент» вынужден как меньшее зло выбирать «военизаторов», очень скоро - просто в силу логики ситуации – кто-то окажется в этой связке лишним.

Какую форму примет крушение формально имеющегося сейчас консенсуса, сложно прогнозировать именно из-за высокой чувствительности к действию внешних факторов. Если предположить неизменность внешнего фона, то на первый план уже в ближайшее время выйдет грызня различных групп, причем, нельзя исключить как нагнетание репрессий, так и страхов населения перед ростом преступности (вплоть до искусственного стимулирования последней). Иначе говоря, при неизменности внешнего фона (вполне возможной из-за неизбежной концентрации внимания США и ЕС на предвыборных делах и внутренних проблемах), баланс сил в верхнем слое российского охлоса имеет все шансы качнуться в сторону «военизаторов» и проводимой сейчас политики завуалированного военного режима (поскольку в начальной стадии –как усиление нажима на «население» - это устраивает всех, включая значительную часть «перестройщиков»). Но уже в следующий момент система окажется в точке бифуркации. Попросту говоря, и «военизаторам» и «перестройщикам» надо будет действовать на опережение, не дожидаясь, пока «нацлидер» полностью консолидирует власть и начнет отдавать их на съедение. А вот нацлидеру в этом случае ничего не останется, как решительно объявить «перестройку сверху». Другой вопрос, хватит ли у него сейчас – пока опричная гвардия остается на бумаге - необходимых ресурсов.      

В целом, ситуацию можно охарактеризовать так. Перестройщики пока что (и, возможно, совсем) вытеснены на периферию, а основная борьба будет идти между «военизаторами» («псевдоперестройщиками») и кланом «легитимного президента». Первые уже не имеют сил для решительных действий (благоприятный момент они пропустили), а нацлидер и наиболее тесно привязанные к нему особи пока лишь собирают силы. Соответственно, задача первых состоит в том, чтобы этому помешать. Поначалу можно ожидать обострения информационной войны ( тут у псевдоперестройщиков есть преимущество, поскольку они могут использовать в темную некоторых достаточно искренних и пользующихся доверием публики противников режима, излишне склонных отождествлять режим с его формальным главой). Но также неизбежно ожидать нарастания самых разных провокаций – как внутри страны, так, в первую очередь, и за ее пределами (что даже важнее в силу той чувствительности системы и внутрисистемной расстановки сил к внешним импульсам, о которой я говорил выше). В мягком варианте развития событий, каждая из обеих сторон рассчитывает получить решительный качественный перевес к выборам 18-го года, закрепив на них свою победу.

 Но поскольку еще никому не удавалось перехитрить законы природы, то очень высока вероятность, что все эти расчеты будут опрокинуты самими же грызущимися за власть особями (как обычно и бывало в аналогичных ситуациях на протяжении всей истории). В силу неспособности паразитических особей воспринимать причинно-следственные связи, выходящие за рамки их непосредственных интересов, любая провокация, организованная в локальных целях, может стать триггером, запускающим непредвиденный и неконтролируемый процесс. А использование вооруженной силы даже за пределами страны – не говоря уж о ее использовании для подавления протестов – всегда опасно, в первую очередь,  для власти. Власть сама дает оружие в руки подавленному этой властью «простому гражданину» и обнаруживает свою зависимость от него. И заставляя под угрозой наказания выполнять приказы, сомнительные с точки зрения остаточных моральных реакций этого переведенного в опричники гражданина (а то и прямо принуждая участвовать в эксцессах), вызывает травматическую реакцию, ответственной за которую в его глазах становится именно власть. Кстати, сто лет назад Россия это уже проходила.

В последнее время только ленивый не вспоминал о приближающемся юбилее. Наверное, вспоминает и так называемая «российская элита», которая в пору своей комсомольской юности, сдавая экзамены по «научному коммунизму», зубрила изречения основоположников и вполне могла усвоить, что «идея, овладевшая массами, становится материальной силой». И если усвоила, то, почитывая всякие твиты в Твиттере и посты в Фейсбуке (а кто-то и донесения о реальных настроениях граждан и о реальном положении в стране), не может не бояться, ощущая, как – благодаря ее собственной наглости – у этих «масс» изменилось представление о пределах допустимого. И чем больше боится, тем больше совершает нелепых телодвижений, иногда до смешного копирующих дерганья столетней давности, успешно приближавшие «час Х». А столетие назад, когда этот час наступил, никто не понимал, что и почему происходит и почему происходящее так отличается от ожидавшегося всеми сторонами. И удивлялись те, кто мог еще удивляться, почему вдруг оказалось, что никакие «массы» ничего не решают, никакие власти ничего не могут, а никакие партии и никакие вожди никуда не ведут.

Тем более будут поводы для удивления сейчас, когда иной уровень технологий уже априори исключил необходимость всяких «выстрелов Авроры» и толп «революционных матросов», а  старательно насаждавшееся «российской элитой» расчеловечивание российских граждан, заставит вспоминать об этих «революционных матросах» с теплотой, как о безобидных мелких хулиганах. И ведь вот как коварен этот технологическй прогресс – теперь не то что в Париж не эмигрировать,  теперь не спрятаться даже в амазонских джунглях.