Мировая гражданская война и конец предыстории

С прошлой весны я ничего не писал по поводу текущих событий и никак их не комментировал. Реагировать на ежедневные "инфоповоды" смысла нет, да и желающих без меня достаточно. А в целом события шли ожидаемо, то есть так, как я и предполагал и писал год назад. Новая верхушка украинской охлократии, более молодая и изворотливая, профессионально выиграла пиар-войну у зажравшихся кремлевских и изо всех сил пытается представить себя передовым рубежом обороны цивилизации от варварских орд. Западные политики, старательно избегая выяснять нюансы, балансируют между необходимостью поддержать эту оборону и страхом хаотического развала режима в стране, нашпигованной ядерным оружием, и, конечно, не забывают о своих интересах и внутренних проблемах, чутко отслеживая настроения так называемого "простого избирателя". Ну, а у верхушки российской охлократии другого режима функционирования, кроме как давить и закручивать гайки, пока не сорвет резьбу, давно уже нет. 

Пока прогрессивная общественность продолжает обсуждать "кто виноват?" и "что делать?", я попробую объяснить, что происходит. Краткое резюме своей точки зрения я заранее вынес в заголовок, а чуть подробнее - но по необходимости предельно сжато - уточню ниже. Понимая, что высказанная здесь точка зрения вряд ли кому-то понравится, в качестве дисклеймера замечу, что она является не произвольным суждением автора (так называемым "мнением"), а вполне точным изложением действия основных законов природы. Соответственно, все претензии следует адресовать исключительно им. 

Вот и попробуем понять, почему эта война мировая, почему гражданская и почему она началась на постсоветском пространстве с обострения застарелой разборки между верхушками двух родственных охлократий, образовавшихся при разделе единой советской.

Разумеется, большинство до сих пор продолжает говорить о "войне России против Украины", предпочитая рассматривать это как локальный конфликт, в отличие от других аналогичных конфликтов в третьем мире, тревожащий в силу его близости к центрам цивилизации. Впрочем, некоторые политики и журналисты последнее время стали поговаривать о "войне западной демократии с автократическим режимом", хотя и не столь определенно, как Джордж Сорос, сразу констатировавший, что начинается Третья мировая, которая будет войной между демократией, представляемой Западом, и авторитаризмом, олицетворяемым Россией и Китаем.

Конечно, Сорос был прав, сказав, что начинается Третья мировая. Но прав лишь в общепринятой системе координат, в которой демократия признается абсолютным благом и высшим достижением цивилизации и фактически с ней отождествляется. Что, как было известно еще древнегреческим философам и политикам, совершенно ошибочно. Согласно их классической схеме, никем еще не опровергнутой, демократия неизбежно превращается в охлократию, а последняя всегда заканчивается тиранией. Увы, превращение демократии в пока еще относительно умеренную охлократию в нынешней глобальной западной цивилизации уже произошло. А  жестких охлократий и тираний и так достаточно во всем мире. 

В действительности, началась открытая фаза войны, которую можно было бы в первом приближении назвать мировой гражданской войной. Это понятие тоже весьма условно описывает ситуацию. Ведь практически все межгосударственные войны в некотором смысле можно назвать гражданскими, поскольку они неотделимы от внутренних проблем и противоречий, а обычно ими и вызваны .

Общеизвестно, что предыдущие две мировые войны (как и другие войны, формально считающиеся межгосударственными конфликтами) имели выраженную составляющую социального противостояния. Как бы ни осмысливались современниками и ни нарекались историками все те непрерывные локальные вспышки войн, восстаний и революций, слившиеся затем в общую Первую мировую войну (так и продолжавшуюся локальными вспышками до превращения во Вторую мировую), они были в основе противостоянием нормальных людей и паразитов, даже несмотря на причудливое их смешение в рамках различных движений и воюющих сил. Да и превращение локальных вспышек в большую межгосударственную войну имело подтекст, говоря языком этологов, "переадресации агрессии" - социальное напряжение в каждой из стран требовало если не  "маленькой победоносной", то хоть какого-то отвлекающего раздражителя.

Любая война в одном предельном (но в чистом виде невозможном) случае это война нормальных людей против паразитических отбросов (в большей степени это относится к гражданским войнам и революциям). В другом предельном (и также в чистом виде невозможном) случае это война разных групп паразитических отбросов за контроль над кормовой базой (что чаще относится к межгосударственным войнам). Но и гражданские и межгосударственные войны на практике сочетают в той или иной пропорции оба элемента. Причем, зачастую гражданские и межгосударственные войны тесно переплетаются, и не всегда можно однозначно сказать, где одно, где другое. Вторая мировая, с ее идеологизированными противостояниями между государствами и внутри государств-участников, была наглядным примером.    

И после официального окончания Второй мировой, как и после Первой, мировая гражданская война продолжилась (и продолжается до сих пор) теми же социальными напряжениями и теми же локальными вспышками под разными лозунгами - от псевдомарксистских и националистических до религиозных (а то и с их смешением). На постсоветском пространстве, как и в предыдущие советский и досоветский периоды, латентная гражданская война, обычно протекавшая в форме репрессий и террора паразитической власти, периодически тоже разряжала скопившееся напряжение вспышками открытого огня. Причем, в ней более, чем в какой другой гражданской войне, был и остается превалирующим элемент борьбы паразитических отбросов между собой. Вот и сейчас произошла очередная вспышка, которая - в силу близости к центрам цивилизации и тесной взаимосвязи с ними и остальным миром - неизбежно вызовет детонацию скопившегося взрывчатого материала как на постсоветском пространстве, так и далеко за его пределами. 

Когда я употребляю словосочетание "паразитические отбросы" или "паразитические особи", я имею в виду нечто вполне определенное. И это неизбежно придется пояснить, поскольку опираться на интуитивное восприятие читателя можно лишь до некоторого предела. Заодно это пояснит и тот смысл, который я вкладываю в понятие "охлократия" и в понятие "гражданская война", используемые здесь лишь как наиболее узнаваемые и дающие приблизительное представление о развитии ситуации. 

Это небольшое отступление, к сожалению, необходимо для верного понимания дальнейшего текста. Уж слишком агрессивно насаждаются в деградировавшем западном обществе старые, ранее провозглашавшиеся, главным образом, социалистами разных толков и, казалось бы, дискредитировавшие себя антинаучное представление о врожденном равенстве, понимаемом как одинаковость всех от рождения и полная зависимость от среды и воспитания, о несчастных трудящихся и простых гражданах, эксплуатируемых всякими капиталистами и жадными хайтек-компаниями.

Начнем с того, что любые биологические организмы могут существовать лишь за счет получения энергии из окружающей среды (при этом, конечно, количество получаемой энергии должно превосходить количество затрачиваемой на ее получение). Соотношение между получаемой и затрачиваемой энергией (количество получаемой на единицу затрачиваемой) характеризует уровень развития и качество жизни вида.

Каждый биологический вид имеет свой базовый алгоритм взаимодействия со средой, сложившийся в ходе формирования вида и закрепленный в особенностях видового телесного, физиологического и психического строения. Причем, все внутривидовые взаимоотношения – «повадки», «ритуалы», нормы поведения по отношению к другим особям (все вместе обычно обозначаемое как «видовая мораль») – строятся как наиболее экономичные продолжения базового алгоритма, и их основной функцией является максимальное снижение внутренних энергопотерь и максимально адекватное перераспределение получаемой энергии внутри популяции, способствующие росту эффективности всего алгоритма.

Как условие возможности эволюции, ни один биологический вид не может быть и не является монолитной общностью. И если рассматривать его с точки зрения соответствия врожденных качеств особей видовому способу взаимодействия с окружающей средой (видовому алгоритму), разбивается на спектр индивидуальных вариаций – от  максимально эффективных по этому алгоритму доминантов, до малоэффективных и сильно отклоняющихся от оптимума особей низших рангов, ограниченно способных просуществовать по видовому алгоритму за счет собственных усилий.  

Причем, максимальное соответствие особи видовому алгоритму взаимодействия с внешней средой (способам добывания пищи, строительства убежищ и т.д.) автоматически означает максимальное соответствие видовым моральным нормам, их максимально строгое закрепление в структуре психики. Минимальное соответствие, напротив, означает ограниченную способность просуществовать по видовому алгоритму за свой счет, не прибегая к изъятию у сородичей, и, одновременно, означает слабое закрепление в структуре психики необходимых для выживания вида норм поведения (норм морали).

Основным отличием нашего биологическому вида от остальных является принципиально иной способ существования, основанный не на интенсификации набора почти неизменных конкретных алгоритмов взаимодействия со средой, а на постоянном поиске и внедрении новых, все более эффективных алгоритмов (т.е. на творческом созидании, инстинктивная ориентация на которое одновременно означает и предрасположенность к выполнению моральных норм). Причем, прирост качества жизни ("добавленную стоимость", "национальный доход" и т.д.) создают, главным образом, те, кто создает алгоритмы (философские и научные теории, технологии, эффективные методы организации производства), поскольку исполнитель ("трудящийся") не может на единицу энергозатрат ("затрат труда") получить больше, чем позволяет предписанный ему алгоритм (и наибольший вклад в созидательную деятельность общества он способен внести выполнением норм видовой морали).

При таком, основанном на творчестве, способе существования, сильно отклоняющиеся от видовой нормы вариации, у которых ослаблено инстинктивное действие видовой морали, могут прожить только за счет паразитирования на созидателях. Причем, в отличие от других видов, у которых сильно отклоняющиеся вариации подавляются, а при попытке паразитировать (например, воровать пищу у сородичей) даже могут быть уничтожены, у нас они могут при определенных условиях прорываться наверх. Вариации с сильным врожденным отклонением составляют такое же незначительное меньшинство, как на другом конце распределения высокоодаренные индивиды, но они своим поведением воздействуют на основную массу, обладающую ограниченными и менее строго закрепленными моральными реакциями, подталкивая ее при определенных условиях к частичному (а иногда и полному) переходу на паразитический способ поведения (обычно, частичному по модели "как другие", "как принято"). Что, в свою очередь, приводит к подавлению одаренных индивидов и стагнации, заканчивающейся вспышкой агрессии, хаосом и распадом. Ведь поскольку при созидательном способе существования создание новых алгоритмов и является основным каналом энергообмена со средой, его закупорка приводит общество в состояние так называемой "закрытой системы", энтропия в которой неуклонно нарастает.        

Таким образом, понятие «охлос» обозначает совокупность индивидов, полностью или частично ориентированных на нарушение нашей видовой морали и паразитический способ существования и характеризующихся той или иной степенью  непринадлежности к виду homo sapiens sapiens. Соответственно, понятие "охлократия" означает не просто "власть худших", а систему отрицательного отбора, обеспечивающую продвижение на иерархически значимые места утративших принадлежность к homo sapiens sapiens видовых отбросов и подавляющую созидательную деятельность и людей-созидателей, вплоть до уничтожения последних.

Предельной формой такой системы был советский социализм, при распаде единой структуры которого и выделились нынешние постсоветские охлократии.

Две предыдущие мировые войны тоже начались с локальных событий, которые поначалу мало кем рассматривались как триггеры мировых войн. Эта началась с очередного обострения старой бандитской разборки между верхними слоями центральной российской охлократии и младшей по рангу украинской, новое поколение которой уловило момент найти альтернативу зависимости от кремлевских и избавиться от выдвинувших его местных "олигархов" из старшего поколения (заодно прихватив их активы). Распад на региональные формально независимые  кормушки по общему правилу не обходится без эксцессов, но, при этом, почти не затрагивает  сложившиеся до распада связи (тем более, что постсоветские паразитические особи старшего поколения - одни и те же советские, состоявшие в одном комсомоле и одной КПСС, стучавшие в одни органы, а то и работавшие в них и вместе сажавшие диссидентов). Мы до сих пор наблюдаем во всем третьем мире, как уход "колонизаторов" обернулся нескончаемым дележом их наследства местными царьками и бандитскими группировками, действующими по самыми различными лозунгами - от "национально-освободительных" до религиозных. Мы наблюдали это при распаде СССР и до сих пор наблюдаем на постсоветском пространстве.

Хотя нас должен интересовать более широкий контекст происходящего, но поскольку я пишу для русскоязычного читателя, основное внимание неизбежно придется уделить конфликту верхушек российской и украинской  охлократий.

Впрочем, прогрессивная общественность сам факт нападения на Украину до сих пор объясняет довольно странно - некими "имперскими комплексами", "иррациональным великодержавным мышлением" и даже "ресентиментом". И удивляются : мы считали их обычными "клептократами", а они оказались злобными "имперцами". Не может не радовать, когда кто-либо стремится расширить свой лексический минимум, но употребляя модные словечки, хорошо бы понимать их смысл (или бессмысленность). 

"Политика есть концентрированное выражение экономики" + "Война есть продолжение политики иными средствами" = Война есть продолжение экономики иными средствами. Ну а состояние экономики есть производное от состояния "производительных сил" и "производственных отношений" (здесь с Марксом можно в первом приближении согласиться). Напомню, что под "производительными силами" он подразумевал всю совокупность прямых и косвенных участников производства и экономической деятельности, а под "производственными отношениями" - всю совокупность  отношений, возникающих в связи с экономической деятельностью. Но поскольку любые отношения зависят от участвующих в них субъектов, то эти "производственные отношения" на постсоветском пространстве диктуются паразитическими отбросами и их интересами.

Конфликт, открытую форму которого мы сейчас наблюдаем, был запрограммирован изначально. 

Во-первых, разборки вокруг активов и денежных потоков неизбежно начались с момента, когда единая номенклатурная мафия СССР стала разбиваться на региональные и республиканские.  Тем более, что украинская и российская экономики были наиболее тесно взаимосвязаны, а Украина до запуска Северного потока была монопольным транзитером российского газа (и украинская верхушка хотела это положение сохранить). И если в 90-е, на фоне низких нефтегазовых цен, все были заняты захватом активов на своих территориях и внутренними разборками, то резкий роста цен после провокации 9/11 сразу обострил взаимные претензии сначала вокруг украинской ГТС, а затем и вокруг других активов, доли в  которых неизбежно были переплетены еще с начала постсоветского времени.

Во-вторых, для любой охлократии структурирование, т.е. выделение доминантной верхушки с подчинением ей остальных паразитов ("равноудаление олигархов и построение вертикали власти", как это официально называлось у нас), по определению необходимо, иначе агрессия разорвет паразитическую систему изнутри - она превратится в перманентный передел собственности. Сила и страх играют во взаимоотношениях паразитических особей ту же роль, что у людей мораль. Центральная российская охлократия структурировалась под нефтегазодолларовым дождем нулевых. Украинская, не имея необходимого объема ресурсов, вынуждена была пойти по пути регулярного передела собственности.

При тесной взаимосвязи двух охлократий, это противоречие - ужесточающаяся структура одной и грозящая ростом турбулентности неструктурированность  другой - неизбежно должно было разрешиться конфликтом.

Так что дело не в рациональности или иррациональности, не в комплексах - дело в стимулах и реакциях. Каждый вид организмов имеет свои наиболее сильные для него раздражители и свои реакции на них, обусловленные структурой организма. Если паразитическая особь получает сигнал о сокращении кормовой базы, то инстинктивно стремится ее расширить, превращаясь из "клептократа" в "имперца". Причем, структурирование охлократии в итоге все равно не может предотвратить сокращение кормовой базы. Самая очевидная причина - монополизация кормушек узким кругом особей при росте численности претендентов на кормушки. Проще говоря, если нельзя увеличить поток доходов и количество кормушек хотя бы пропорционально количеству лезущих снизу паразитических особей, то неизбежен так называемый "передел собственности по криминальному типу". Он, кстати, вообще имманентен паразитической системе, и хотя жесткое структурирование системы может его немного задержать, в итоге она им и заканчивает. Когда у паразитических особей уменьшается возможность изымать у созидающих людей, они начинают изымать друг у друга. А уменьшение возможности изъятия неизбежно просто потому, что паразитические особи подавляют созидателей и возможность созидания. И тут не обойтись без классической "переадресации агрессии".  

Если взглянуть со стороны центральной российской охлократии, существующей за счет доходов от продажи сырья, то для данного типа паразитической системы фундаментальной - хотя не столь очевидной и обычно не понимаемой - является необходимость, чтобы рост цен на экспортируемое сырье шел быстрее, чем идет рост цен на новые технологии и товары. Каждая из новых технологий и каждый из новых высокотехнологичных товаров обходится дороже тех, которые они заменяют. Если даже цены экспортного сырья растут, но в той же пропорции, то кормовая база сокращается за счет притока новых претендентов на нее при невозможности ее расширения. Взвинтить же цены на сырье можно лишь нагнетанием нестабильности. Советский Союз именно этим и занимался. Что бы ни провозглашали советские вожди, реальной целью советской "геополитики" было превращение развитых стран в отрезанных от сырьевых регионов послушных поставщиков новых технологий и товаров. Цель заведомо утопична, и СССР быстро надорвался. Но отказаться от нее он не мог, как не может отказаться от нее и постсоветская РФ.  

Недаром последние годы кремлевский фронтмен стал появляться с мультиками о вундерваффе, вжившись в образ мелкого приблатненого гопника: держите меня, я психованный! А последние пару-тройку лет вдруг пошли утечки из Кремля, что он и вправду психованный - у него паранойя, у него шизофрения, у него рак, и ему нечего терять. И все перед ним трепещут и не смеют ослушаться, если он прикажет начать ядерную войну. Поначалу эти выходки (всех в ядерный пепел!,  они сдохнут, а мы в рай!) воспринимались наивными западными политологами как игра на внутреннюю аудиторию, якобы "поддерживающую Путина". Но теперь уже рассматриваются как прямая угроза маньяка с атомной бомбой. Чего кремлевские и добивались.   

Но почему кремлевские не ограничились прибыльным нагнетанием напряженности, например, признанием ЛНРДНР и нагнетанием напряжения на так называемой "линии соприкосновения" - тут подействовали два связанных с развалом системы фундаментальных фактора, основным из которых является ощущаемый верхушкой  рост давления снизу (и как все более радикальное неприятие "власти" всеми более ли менее нормальными людьми, которое необходимо подавлять и не давать переходить в прямое противостояние, и как усиливающийся напор низовых паразитических особей - включая находящихся в различных "силовых структурах", - не видящих перспектив продвижения в системе и готовых пойти в обход нее, что необходимо как-то канализировать во избежание криминального передела и повторения событий рубежа 90-х ). Не менее значимым фактором стал рост агрессии внутри влиятельных слоев верхушки системы и ее распад на ситуативно возникающие группировки, соперничающие за контроль над ресурсами и действующие вопреки интересам самосохранения системы. И это дополнялось полной деградацией верхушки (я даже не удивлюсь, если кто-то из инсайдеров заранее вложился в акции западных компаний, работающих в оборонной промышленности). А "маленькая победоносная" - это огромные потоки финансовых вливаний, на которые всегда найдутся претенденты. И совсем не исключено, что они тоже постарались добраться до столь заманчивой цели и внесли свою лепту в самоубийственное для режима решение.

Причем, хотя нынешняя попытка верхушки российской охлократии решить в свою пользу (а по сути - в пользу временной стабилизации общей постсоветской охлократии) противоречие с верхушкой украинской охлократии действительно задумывалась как "спецоперация" (в стиле привычного внутримафиозного передела), она провалилась именно из-за начавшегося распада обеих охлократий. И превращение спецоперации в "военную спецоперацию", вероятно, было продиктовано желанием высших военных чинов не пропустить мимо ожидаемые финансовые потоки (строго говоря, операция может быть либо специальной, либо военной, и появившийся странный гибрид очень похож на равнодействующую двух векторов интересов). При этом, деньги, выделенные на покупку лояльности украинской номенклатуры, были банально разворованы, да и в создавшейся в 21-м году ситуации те из украинских особей, кто похитрей, почуяли для себя окно возможностей, уже наконец-то не связанное с кремлевскими.

Действительно, если взглянуть с точки зрения верхушки украинской охлократии, то ее положение также не оставляло выбора. Не имея таких сырьевых запасов, как российская, она как раз и могла существовать за счет тесного переплетения долей с российскими, благодаря чему шло перераспределение лившихся на РФ нефтегазодолларовых потоков. При этом, украинская охлократия де юре была независима и хотела таковой и оставаться, что уже подразумевало нарастание противоречий. 

И, конечно, украинской охлократии получаемых доходов было недостаточно для структурирования. Прошлая попытка опереться для структурирования на российские ресурсы вызвала сопротивление подпадавших под это структурирование кланов и группировок и закончилась "майданом". Пришедшие к власти группировки сумели заручиться покровительством Запада, но не получая достаточного количества ресурсов, опять пошли по пути передела, стараясь соблюдать баланс между российскими партнерами и западными покровителями. И наконец, попытка оттесненного клана взять реванш, выдвинув нового ставленника в противовес обманувшему прежнему, логично закончилась тем, что этот ставленник, найдя наиболее сильного покровителя на Западе, точно так же кинул своего незадачливого патрона. При этом, конечно, сам факт демонстративного ухода под альтернативного покровителя, являющегося еще более сильным, чем кремлевская ОПГ, стал вопиющим нарушением сформировавшихся во всех постсоветских охлократиях понятий и открытым вызовом кремлевским. Но это тоже было запрограммировано, поскольку старые верхушки обеих разваливающихся охлократий - и  российская и украинская - исчерпали возможности затягивания статус-кво в отношениях между собой, а рвущиеся наверх особи из нового поколения украинских, более голодные и хитрые, увидели в этой ситуации способ заполучить наиболее богатого и могущественного патрона, поставив его в положение безальтернативности оказания покровительства.

Пусть украинская охлократия мало отличается от российской, задержавшись на той стадии, на которой российская была два десятилетия назад, пусть эта война, осмысливаемая Западом в традиционно упрощенных понятиях "авторитаризм против демократии", является продолжением старых разборок между верхушками двух родственных охлократий, невольно запустившим давно назревший процесс крупномасштабного передела собственности и сфер влияния на постсоветском пространстве.  Но по всем понятиям и законам, если большая банда затеяла разборку на территории малой и устроила перестрелку, в ходе которой под пули попали мирно гулявшие прохожие, большая банда, пытавшаяся установить контроль над районом, однозначно считается виновной во всех жертвах. И уж в любом случае, большая банда является большей угрозой для всех окружающих, а проявленная ей агрессия требует ответной реакции просто из чувства самосохранения. Тем более, что в поведении большой централизованной банды явно прослеживается мотив неприятия децентрализованной и относительно конкурентной среды, в которой до прошлого года существовали украинские кланы (этот мотив в кремлевской пропаганде изначально звучал как осуждение "лихих 90-х" - относительно свободного времени, когда люди еще имели хоть какие-то шансы, а нынешние разжиревшие паразиты были мелкой сошкой, вынужденной считаться с реакцией окружающих, лавировать среди более сильных и, конечно, не могли пожирать людей так безнаказанно и в таких масштабах, как они это делают последние два десятилетия).  И это однозначно воспринимается как ненависть российского режима к демократии, одному из главных фетишей Запада. А на бытовом уровне воспринимается как ненависть к свободе личности и фундаментальным правам индивида. Что вызывает естественную защитную реакцию и желание поддержать сопротивление экспансии новых гуннов.

Проблема только в том, что цивилизации страшны не те гунны, которые наседают извне, а те, которые разрастаются внутри. А внутри западного общества степень охлотизации и процент охлоса дошли до критических значений.  Поэтому нынешние события на востоке Европы нельзя рассматривать в отрыве не только от процессов, протекающих в третьем мире, но и от процессов, набравших ход в странах Запада. Не в последнюю очередь, благодаря их взаимодействию с третьим миром.

Что касается РФ и Украины, то, как ни странно прозвучит, их правящие верхушки пока что вполне устраивает создавшееся положение. Украинская охлократия не смогла структурироваться и пошла по пути передела, когда рвущееся снизу младшее поколение паразитических особей оттесняет старшее и завладевает его активами. Война тут оказалась очень даже кстати. Сейчас, под предлогом военного положения, выполнение первых шагов стандартного алгоритма - отъем "олигархических медиа" и "равноудаление олигархов" - проходит без запинок и лишних вопросов. Но оно требует сохранения статус-кво. Наилучшим вариантом для нынешней украинской верхушки была бы военная победа (или то, что можно было бы преподнести как победу) с заключением формального перемирия и сохранением (действительным или мнимым) угрозы нового конфликта, то есть, желательно, без реальной смены режима в России. В этом случае можно продолжить структурирование системы и рассчитывать на терпеливость и щедрость Запада под лозунгом поддержки противостояния новым гуннам. Мало ли "наших сукиных сынов" поддерживали американцы в противостоянии советской экспансии, закрывая глаза на их художества.

Здесь есть явное совпадение интересов с российской верхушкой, которая была бы не прочь закончить неудачную войну (также чем-то таким, что можно было бы преподнести как победу) и сконцентрироваться на своей главной цели. То есть, закончить войну на таких условиях, которые давали бы надежду сохранить паразитическую систему и безопасно переориентировать агрессию внутрь страны  с дальнейшим ужесточением режима и попыткой наконец-то оформить де юре сословное псевдогосударство. 

Причем, странное поведение Запада в отношении санкций (возможно, не без влияния украинской верхушки) играет на руку обеим верхушкам - и новой украинской и старой российской. Показательное раскулачивание так называемых "олигархов" затронуло лишь выдвинувшихся в 90-е и связанных с "семьей", но по сути не затронуло "кооператив Озеро" и связанных с ним выдвиженцев и назначенцев последнего двадцатилетия. А введенные санкции (в полном в соответствии с патетическими призывами украинской верхушки "изолировать русских") почему-то более всего отразились на наименее лояльных режиму слоях населения.

Но начавшаяся мировая гражданская война сметет любые надежды и планы. Где будет следующий взрыв, предсказать сложно. Локальные очаги вспыхивают непрерывно по всему миру, но тут важна не сама по себе сила локального взрыва, а его способность вызвать детонацию. И хотя нынешний конфликт по ожесточенности и количеству жертв не идет ни в какое сравнение со многими - в том числе, продолжающимися - конфликтами в Африке или  Азии, он способен вызвать нечто вроде цепной реакции. 

Сейчас напряжение внутри стран третьего мира и внутри стран первого, напряжение между странами третьего мира и между третьим миром и первым дошло до точки катастрофы. А вопреки навязываемым паразитическими особями стереотипам, третий мир не "эксплуатируется" первым, а, напротив, существует за счет первого. Который, в свою очередь, существует за счет немногочисленной творческой элиты. Если бы перестали рождаться талантливые люди, которые и создают все имеющиеся блага, то "простые граждане" за пару поколений скатились бы к каменным топорам (или, скорее, уничтожили бы друг друга раньше). Нынешний "технологический прогресс" доедает остатки достижений века фундаментальной науки, потихоньку начавшегося в 16-м веке, набравшего ход в 18-19 веках и продлившегося до середины 20-го. И нового "века науки" не предвидится, поскольку минувший проистекал из усвоенных философских парадигм, и все создатели современной науки были - или пытались быть - одновременно и философами. И уж точно они формировались и жили в среде, где не было никаких табуированных тем и "политкорректности".    

Пока еще в развитых странах появляются эффективные технические инновации и пока еще есть возможность их внедрять. Но и то и другое неуклонно уменьшается. И это прямо сказывается на состоянии остального мира. И на мировых складах сырья, вроде ближневосточных стран или России, и на мировых сборочных цехах вроде Китая

Что касается Китая, где жесткий охлократический режим закономерно зашел в тупик, то пока там последние годы потихоньку идет внутренний передел собственности. Отчасти процесс был смягчен присоединением Гонконга, где тоже было чем поживиться. Но Тайвань для паразитической китайской верхушки значит несравненно больше, поскольку он представляет собой такой же мировой сборочный цех, сопоставимый по масштабам с Китаем, причем, специализирующийся на производстве более высокотехнологичной продукции, чем Китай. Особенно сейчас, когда у китайских компаний резко уменьшился доступ к западным технологиям. И крайне жесткая китайская охлократия (по способу возникновения сходная с постсоветскими, - как если бы горбачевская перестройка с ее "совместными предприятиями", "кооперативами" и "построением регулируемого рынка под руководством КПСС" смогла в 91-м преодолеть конфликт интересов внутри номенклатуры) сейчас пришла к тому же выбору - сосредоточится на подавлении растущего внутреннего напряжения и внутренних разборках или попробовать перенаправить скопившееся напряжение вовне.

Большинство стран третьего мира является даже не складами сырья и не сборочными цехами, а просто реципиентами западной помощи, с удовольствием разворовываемой местными верхушками. И в этих странах не прекращается вялотекущий военный конфликт, поскольку каждая из местных верхушек при малейших перебоях с получением западной помощи оказывается перед выбором - устроить резню внутри (по религиозному, этническому или какому-нибудь "идеологическому" признаку) или устроить бойню с соседями. 

И к аналогичному выбору подошла деградировавшая западная цивилизация. Нарастающие внутренние напряжения в странах которой уже не могут, как ранее, купироваться постоянным ростом качества жизни. А широкое взаимодействие с различными охлократиями, позволяющее им существовать, неизбежно снижает выживаемость цивилизации. Если мы посмотрим на положение внутри так называемых свободных демократических стран, то обнаружим, что они скорее охлократические, чем демократические, и совсем не такие свободные, какими их по инерции пытаются представить. Высокая степень охлотизации значительной части населения уже привела к подавлению защитной реакции меньшинства, пытающегося сохранить нормальное человеческое восприятие (а потеря защитной реакции как раз и является начальной стадией охлотизации, потери нормативных стимулов и реакций homo sapiens sapiens). Тот, кто хоть немного интересовался историей, должен помнить, что все периоды загнивания и гибели всех известных цивилизаций имели сходные симптомы и все сопровождались войной всех против всех в ареале каждой из этих цивилизаций. Современники говорили о диктате черни, варваризации и упадке нравов, теперь это стали называть "культурой отмены", "мультикультуризмом" и "гендерным равенством". А известное "хлеба и зрелищ" теперь заменили на более благозвучное "социальная справедливость". Я не могу здесь рассматривать механизмы охлотизации западного общества и наглядно показывать, как снижает эффективность общества перераспределение через всякие прогрессивные налоги, акцизы, регулирование заработной платы, "позитивную дискриминацию" и прочие каналы изъятия. Как это стимулирует низкоэффективных производителей товаров и услуг для удовлетворения примитивных запросов "простого гражданина" и вытесняет более эффективных производителей в страны третьего мира, где они быстро деградируют, вписываясь в местные паразитические системы, а затем вольно или невольно переносят усвоенные понятия в первый мир. А уж как действуют на первый мир "грязные деньги" царьков третьего мира (полученные ими от первого и используемые для дальнейшей коррупционной привязки первого мира к себе), можно и не объяснять.

Но если рост напряженности нельзя купировать ростом качества жизни, его всегда можно смягчить отвлекающим раздражителем и под шумок применить паллиативные меры, иллюзорно увеличивающие благосостояние населения. Тем более, что накопленных ресурсов более чем достаточно для кратковременного стимулирования отощавшего на диете ВПК с соответствующим оживлением сопутствующих секторов и общим ростом занятости и ВВП. И, конечно, с расширением электоральной базы как за счет "трудящихся", так и, что более важно, за счет "капиталистов". Вроде и "низы" можно умаслить, и "верхи". В прошлом столетии такая политика действительно давала в итоге прирост качества жизни, поскольку тогда инвестиции в ВПК были реальными инвестициями в научно-технический прогресс. Но в прошлом столетии еще была возможность такого прогресса, теперь она стремится к нулю. И, соответственно, западное общество приближается к состоянию быстрого роста уровня энтропии.

Если мы вспомним последний такой период, длившийся почти два тысячелетия (если отсчитывать от начала резкой охлотизации Афин и затеянной афинским охлосом Пелопонесской войны), то заметим, что в силу фрагментированности тогдашней цивилизации и сложности коммуникации между ее различными центрами, гниение продолжалось очень долго и проходило неравномерно в различных частях ойкумены, и на его фоне то здесь то там, в ареале гибнущей античной культуры вспыхивали искорки разумного человеческого мышления. Пусть они быстро гасли, но погаснув в одном месте, вспыхивали в другом, а унаследованные их достижения сделали возможным нынешний  уровень науки, техники и благосостояния. Мы также вспомним, что не было в те времена оружия более грозного, чем катапульта, метавшая камни аж на пятьсот шагов (или, впоследствии, метавшая горшки с "греческим огнем"). А если бы вдруг туда - к воюющим между собой и с центром наместникам и провинциальным царькам, к вторгающимся варварам и бунтующим легионам - и попал на столь любимой фантастами машине времени  десяток атомных бомб, то все закончилось бы уничтожением лишь одного средиземноморского региона. Даже германцы Северной Европы этого не заметили бы.

Сейчас все регионы планеты тесно взаимосвязаны. И нет молодых эволюционирующих этносов, вроде тогдашних германцев и кельтов, находящихся в формативной фазе и готовых впитать в себя достижения сгнившей цивилизации и развить их дальше. Зато и агония не растянется не то что на столетия, но даже на десятилетия. Причем, даже атомная бомба перестала быть наиболее опасным оружием, сохранив лишь функцию сдерживания межгосударственных войн классического образца (некоторым исключением являются тактические заряды малой мощности). Есть неядерные боеприпасы, не уступающие по мощности тактическим ядерным. Существует химическое оружие, простейшие, но достаточно смертоносные, версии которого может изготовить любой толковый старшекурсник химического факультета в минимально оснащенной лаборатории. Наконец, все большее значение приобретает кибероружие, для изготовления и использования которого не требуется даже лаборатории. Любые дальнейшие конвульсии разваливающейся охлократии на Востоке и любой новый шаг превращения демократии в охлократию на Западе неизбежно приближают закономерную развязку.

Хотя я говорю из расчета среднесрочной перспективы, следует учесть, что процесс деградации всегда идет с ускорением - падать на более низкий уровень легче, чем подниматься на более высокий (именно поэтому все скачкообразные переходы в состояние хаоса оказываются неожиданными даже для тех, кто ожидал их и предсказывал). В сущности, характерная для периодов упадка война всех против всех давно идет, но пока что в последние семь десятилетий непосредственно не задевала центры цивилизации (по крайней мере, если говорить о явной, а не латентной форме).

Раньше такое развитие событий было безальтернативным. Но в нынешних условиях, на достигнутом культурном и техническом уровне, альтернативой может стать всемирная гражданская война (употребим это условное понятие), война людей против паразитических отбросов. Никакого третьего пути нет, если абстрагироваться от понятного обстоятельства, что в чистом виде ни тот ни другой вариант не возможен, и дальнейшее развитие событий будет в той или иной пропорции сочетать оба варианта. И желающий видеть видит, что этот процесс уже вовсю набирает ход в разных регионах и странах по разным поводам и под разными лозунгами. Предсказывать ход событий и все их зигзаги бессмысленно и невозможно. В отличие от прогноза погоды, который тем точней, чем краткосрочней, прогноз исторических процессов может быть точен лишь на отрезке, достаточном для проявления законов природы в относительно чистом виде, когда их действие перекрывает искажения, вносимые второстепенными локальными факторами.

Но совершенно точно можно сказать, что мировая (или вернее - всемирная) война неизбежна, и она может иметь только два исхода: или люди уничтожат паразитов, или паразиты уничтожат и людей, и друг друга, и всю земную цивилизацию. Последнее, к сожалению, вероятней в силу огромного численного перевеса паразитов. И с точки зрения общей эволюции Вселенной, гибель отдельного случая белковой эволюции на отдельной планете значит не больше, чем гибель отдельного вида в рамках земной биосферы.   

При более оптимистичном сценарии закончится многотысячелетняя предыстория земной цивилизации. В этом случае выделится действительно разумный вид. И произойдет это достаточно быстро, почти мгновенно по меркам эволюции, поскольку наша эволюционная стадия (которую ошибочно воспринимают как единый вид) как раз и предусматривает возможность создавать алгоритмы воздействия не только на окружающую среду, но, главное, на самих себя.

Это, впрочем, выходит здесь за пределы темы и, наверное, выглядит чистой фантастикой. Примерно такой же, как читанные в далеком детстве антиутопии о компьютерном контроле над обществом, всеобщей деградации и Третьей мировой войне.